Keep calm and drink vodka
Недавно прочла "Записки о Гальской войне" Цезаря.
Неоднозначное впечатление.
Почти всю книгу описываются битвы и обстоятельства сражений, осад, обстановка в Галлии, отношения между племенами и тому подобное,
но как же много можно узнать о личности самого Цезаря.
Он воздает должное боевому духу римских солдат,
говорит, что одним из немногих его талантов является решительность, скорость принятия решений и быстрое их воплощение в жизнь.
Но один момент меня очень удивил. Адъютант, продолживший записи Цезаря, неоднократно говорит о его великодушии.
Он постоянно прощает покоренным народам их агрессивное поведение, предательство, нарушения их обещаний.
Он до конца старается уладить все разногласия, ведет себя таким образом, чтобы не вызвать даже малейшего повода к войне.
Он ведет себя чрезвычайно осторожно, вежливо, но когда решение принято, действует стремительно и без сомнений.
Вдогонку читаю замечательный роман в письмах американского писателя Торнтона Уайлдера "Мартовские иды"
тут подробнее
Так вот там есть одно письмо, которое меня особенно поразило.
Мне кажется, писатель сумел поймать тот самый момент и слова, которые в полной мере раскрывают личность Гая Юлию Цезаря.
Привожу небольшой его отрывок.
"....Марина, сестра нашего второго повара, служит в доме у диктатора. Она со мной откровенна. Какое-то время припадков священной болезни не было. Диктатор проводит все вечера дома со своей женой. Он часто поднимается среди ночи, уходит в свой кабинет, нависающий над скалой, и работает. Там у него стоит походная койка, и порой он спит на открытом воздухе.
Марина отрицает, что у него бывают приступы ярости. "Все говорят, господин, что он приходит в бешенство, но это, наверное, в сенате или в суде. За пять лет я только три раза видела, как он вспылил, но он никогда не сердится на слуг, даже если они допускают ужасные ошибки. Хозяйка часто выходит из себя и грозит нас высечь, а он только смеется. Мы все трясемся от страха в его присутствии, даже не пойму почему - ведь добрее хозяина нет на свете. Наверно, потому, что он все время за нами наблюдает и видит нас насквозь. Глаза его обычно улыбаются, словно он знает, что за жизнь у слуг и о чем мы разговариваем на кухне. Мы очень хорошо понимаем того повара, который покончил с собой, когда загорелся очаг. В доме были важные гости, домоправитель не хотел сам докладывать хозяину, и заставил повара. Повар вошел и сказал, что обед испорчен, а диктатор только засмеялся и спросил: "А финики и салат у нас есть?" И тогда повар пошел в сад и зарезался кухонным ножом. Хозяин так рассердился - ну просто ужас! - когда узнал, что Филемон, его любимый писец, проживший у него долгие годы, хотел его отравить. И это был даже не гнев, а какой-то гнет, ужасный гнет. Помните, он не позволил его пытать, а приказал, чтобы его тут же убили. Начальник полиции очень разозлился: он надеялся под пыткой узнать, кто его подослал. Но то, что сделал хозяин, было, по-моему, хуже всякой пытки. Он созвал всех нас в комнату, человек тридцать, и долго-долго смотрел на Филемона молча, можно было услышать, как муха пролетит. А потом стал говорить, что живем мы на земле все вместе и как между людьми понемногу вырастает доверие - между мужем и женой, полководцем и солдатом, хозяином и слугой... Страшнее упрека я в жизни не слышала; когда он говорил, две девушки даже упали в обморок. Казалось, будто в комнату сошел сам бог, мою хозяйку потом даже вырвало. Октавиан вернулся домой из школы в Аполлонии. Он очень молчаливый мальчик и ни с кем никогда не разговаривает. Слышала, как секретарь с Крита говорил секретарю из Римини, что в Рим, может быть, приедет египетская царица, эта ведьма Клеопатра. Хозяйка вертит им как хочет. Стоит ей заплакать - и он совсем теряет рассудок. Мы этого не понимаем, потому что он всегда прав, а она нет".
Неоднозначное впечатление.
Почти всю книгу описываются битвы и обстоятельства сражений, осад, обстановка в Галлии, отношения между племенами и тому подобное,
но как же много можно узнать о личности самого Цезаря.
Он воздает должное боевому духу римских солдат,
говорит, что одним из немногих его талантов является решительность, скорость принятия решений и быстрое их воплощение в жизнь.
Но один момент меня очень удивил. Адъютант, продолживший записи Цезаря, неоднократно говорит о его великодушии.
Он постоянно прощает покоренным народам их агрессивное поведение, предательство, нарушения их обещаний.
Он до конца старается уладить все разногласия, ведет себя таким образом, чтобы не вызвать даже малейшего повода к войне.
Он ведет себя чрезвычайно осторожно, вежливо, но когда решение принято, действует стремительно и без сомнений.
Вдогонку читаю замечательный роман в письмах американского писателя Торнтона Уайлдера "Мартовские иды"
тут подробнее
Так вот там есть одно письмо, которое меня особенно поразило.
Мне кажется, писатель сумел поймать тот самый момент и слова, которые в полной мере раскрывают личность Гая Юлию Цезаря.
Привожу небольшой его отрывок.
"....Марина, сестра нашего второго повара, служит в доме у диктатора. Она со мной откровенна. Какое-то время припадков священной болезни не было. Диктатор проводит все вечера дома со своей женой. Он часто поднимается среди ночи, уходит в свой кабинет, нависающий над скалой, и работает. Там у него стоит походная койка, и порой он спит на открытом воздухе.
Марина отрицает, что у него бывают приступы ярости. "Все говорят, господин, что он приходит в бешенство, но это, наверное, в сенате или в суде. За пять лет я только три раза видела, как он вспылил, но он никогда не сердится на слуг, даже если они допускают ужасные ошибки. Хозяйка часто выходит из себя и грозит нас высечь, а он только смеется. Мы все трясемся от страха в его присутствии, даже не пойму почему - ведь добрее хозяина нет на свете. Наверно, потому, что он все время за нами наблюдает и видит нас насквозь. Глаза его обычно улыбаются, словно он знает, что за жизнь у слуг и о чем мы разговариваем на кухне. Мы очень хорошо понимаем того повара, который покончил с собой, когда загорелся очаг. В доме были важные гости, домоправитель не хотел сам докладывать хозяину, и заставил повара. Повар вошел и сказал, что обед испорчен, а диктатор только засмеялся и спросил: "А финики и салат у нас есть?" И тогда повар пошел в сад и зарезался кухонным ножом. Хозяин так рассердился - ну просто ужас! - когда узнал, что Филемон, его любимый писец, проживший у него долгие годы, хотел его отравить. И это был даже не гнев, а какой-то гнет, ужасный гнет. Помните, он не позволил его пытать, а приказал, чтобы его тут же убили. Начальник полиции очень разозлился: он надеялся под пыткой узнать, кто его подослал. Но то, что сделал хозяин, было, по-моему, хуже всякой пытки. Он созвал всех нас в комнату, человек тридцать, и долго-долго смотрел на Филемона молча, можно было услышать, как муха пролетит. А потом стал говорить, что живем мы на земле все вместе и как между людьми понемногу вырастает доверие - между мужем и женой, полководцем и солдатом, хозяином и слугой... Страшнее упрека я в жизни не слышала; когда он говорил, две девушки даже упали в обморок. Казалось, будто в комнату сошел сам бог, мою хозяйку потом даже вырвало. Октавиан вернулся домой из школы в Аполлонии. Он очень молчаливый мальчик и ни с кем никогда не разговаривает. Слышала, как секретарь с Крита говорил секретарю из Римини, что в Рим, может быть, приедет египетская царица, эта ведьма Клеопатра. Хозяйка вертит им как хочет. Стоит ей заплакать - и он совсем теряет рассудок. Мы этого не понимаем, потому что он всегда прав, а она нет".